В истории казахского права ханского периода известен только один законодательный памятник — "Жети Жаргы" ("Семь установлений"). В научной литературе этот памятник именуется также "Уложением" хана Тауке и "Законами" хана Тауке.

"Жети Жаргы" дошел до нас лишь в поздних записях русских ученых и известен в двух редакциях, отличающихся вариациями текста и неодинаковым количеством и порядком статей. Одиннадцать фрагментов этого "Уложения", записанные в 1804 г. со слов "старшины яппаского рода" Кубека Шукуралиева, были опубликованы в 1820 г. Г.Спасским на страницах издаваемого им "Сибирского вестника". Текст второй редакции "Жети Жаргы" приводится в сочинении известного знатока истории и быта казахов А. Левшина. Между тем и наиболее полная (34 фрагмента "Уложения") запись А. Левшина не представляет "Жети Жаргы" в первоначальном его виде. Он записал "Уложение" хана Тауке спустя более ста лет после его составления, что, конечно, не могло не отразиться на точности его передачи. У самих казахов "Жети Жаргы" не было записано. При устной передаче от поколения к поколению "Уложение" претерпевало определенные изменения.
История изучения этого памятника имеет давнюю традицию: некоторые соображения о времени составления и общем характере "Уложения" были высказаны уже Г. Спасским и А. Левшиным. В дальнейшем к "Жети Жаргы" обращались (исключительно по записи А. Левшина) многие исследователи правовых обычаев и истории казахов. Из работ последних лет, специально посвященных этому памятнику, здесь можно отметить статьи арабиста Н.Усерова, написанные в соавторстве с С. Зимановым.
Мы изложим некоторые замечания о времени и причинах составления "Жети Жаргы" и рассмотрим статьи этого памятника права.
Мы не располагаем сведениями о том, кто был автором (авторами) "Уложения" или инициатором (инициаторами) его составления. Со ссылкой на предания творцом "Жети Жаргы" принято называть хана Тауке (ум.ок.1718 г.). Он будто бы собрал для совета трех биев — Толе-бия из Улу жуза, Казбек-бия из Орта жуза, Айтеке-бия из Киши жуза - и, обсудив с ними "случавшиеся между киргизами частые ссоры", составил и утвердил некоторые законоположения. Согласно другому преданию, Тауке-хан собрал в урочище Куль-Тобе (Сырдарьинская область) семь биев и "эти бии соединили старые обычаи ханов Касыма и Ишима" в новые обычаи, называемые "Жети Жаргы".
Упоминание здесь имен ханов Тауке, Касыма и Ишима в действительности не лишено, видимо, основания. Инициатива составления "Жети Жаргы", несомненно, должна была исходить от Тауке, время правления которого приходится на один из самых трудных периодов в истории казахского народа, ставивший ханство перед необходимостью выработки новых форм, способных заменить часто нарушаемый обычай законом, уложенным в твердые рамки, в обязательные для всех членов общества правила. С другой стороны, "Жети Жаргы" как правовой памятник, очевидно, нельзя признать новоизобретением Тауке: в этом "Уложении", разумеется, нашли свое отражение и традиционные нормы обычного права, бытовавшие в степи в более раннюю эпоху. Вместе с тем можно предположить, что и прежде наряду с освященными временем обычаями племен действовали в Казахском ханстве неписаные законоположения и постановления других ханов, авторами которых могли быть Касым и Ишим, что и отразилось, видимо, в народной памяти.
Трудно сказать что-либо определенное и конкретное об источниках "Уложения" хана Тауке. Одни авторы, утверждая, что у казахов "до позднейшего времени сохранились во всей чистоте правовые обычаи и порядки, при каких они жили еще в эпоху монгольской зависимости", настаивают на том, что "Жети Жаргы" - результат заимствования "порядков, развитых Великой Ясой Чингиса". Однако содержание текста Ясы Чингисхана не было известно не только казахам, но, видимо, даже и самим монголам XVII в. Другие авторы высказывают прямо проти­воположное мнение — о полной независимости "Жети Жаргы" от Ясы. Но поскольку Яса представляла собой не что иное, как фиксацию обычного права, а оно в XVII и XVIII вв. в условиях кочевого общества имело, несомненно, много общего, то, естественно, традиционные нормы народного обычая, вошедшие в свое время в состав Ясы Чингисхана и не потерявшие смысл в условиях казахского общества времен Тауке, были приняты составителями "Жети Жаргы" как соответствующие требованиям их времени.
Таким образом, в качестве источников "Жети Жаргы" следует признавать скорее всего не древние письменные тексты, но старый, всем знакомый и всеми признаваемый обычай устного права, служивший основой для Ясы, а также неписаные узаконения других казахских ханов — предшественников Тауке. Вместе с тем в "Жети Жаргы" вошли постановления, вызванные потребностями военно-политической и социальной жизни казахского общества XVII в.
В научной литературе нет единого мнения о времени составления "Жети Жаргы": без особой аргументации одни авторы относили его ко второй половине XVII века, другие — к началу XVIII в. Наиболее приемлемым нам кажется первое мнение, высказанное еще Г. Спасским. Можно даже утверждать, что создание "Жети Жаргы" имело место в 70-х гг. XVII в. и явилось ответным действием Тауке-хана и его окружения на законодательную инициативу ойратского Галдан-хунтайджи.
Как известно, переход в конце XVI в. в руки казахов Ташкента и г.Туркестана и стремление аштарханидов вытеснить казахских владетелей из этих городов, с одной стороны, и близкое соседство иноплеменного врага в лице джунгарских тайшей — с другой, поставили Казахское ханство в XVII в. в положение, которое делало его похожим на осажденный лагерь. Если при этом войны с аштарханидами велись прежде всего за господство над городами и шли с переменным успехом, то на юго-востоке продолжалась изнурительная война с сильным противником из-за обладания кочевьями. В этой войне, принимавшей все более ожесточенный характер по мере распространения экспансии феодалов на казахские земли, казахские владетели все чаше терпели неудачу, а отдельные успехи даже в крупных сражениях не могли существенно повлиять на общие результаты, следствием чего стала потеря казахами значительной части своих кочевий. Это вызывало, в свою очередь, внутренние неурядицы и прежде всего борьбу за пастбища среди самих казахов. Возникавшие междоусобия должны были создавать предпосылки и условия для нарушения традиционного обычая, права и вести к подрыву норм общественной и государственной жизни. Это, в свою очередь, должно было вызвать стремление к законодательному урегулированию расшатавшихся общественных устоев, поскольку только так возможно было наиполнейшим образом мобилизовать все наличные силы для общей обороны от внешнего, более сильного врага — калмаков, война с которыми была неизбежной.
Разумеется, что военно-политической ситуацией Казахского ханства в середине XVII в. не исчерпываются побуждения, вызвавшие появление "Жети Жаргы". При создании "Жети Жаргы", несомненно, важным и даже определившим сам его характер оказалось стремление приспособить существовавшие нормы обычного права к новым потребностям феодализирующегося казахского общества, узаконив при этом лишь те из них, которые соответствовали интересам феодальной знати, создать вместо устаревших и неугодных норм новые и выгодные ей нормы. Во всяком случае, такое заключение можно вывести из многих положений статей памятника.
Таким образом, в "Уложении" хана Тауке нашли свое юридическое выражение те жизненные условия и конфликты казахского общества того времени, те социальные и правовые нормы, посредством которых каждый индивид общества включался в общественную структуру ханства. Совокупность этих условий и конфликтов, норм и обычаев, зафиксированная в "Жети Жаргы", известна нам по преданиям как законодательная инициатива Тауке и его ближайшего окружения.
Анализ "Уложения" хана Тауке затруднен следующими обстоятельствами. Во-первых, оно известно нам не целиком, а лишь в отрывочных записях-пересказах. Во-вторых, дошедшие до нас тексты представляют собой результат языковой транспозиции: известные ныне варианты "Жети Жаргы" зафиксированы на русском языке, а не на языке авторов этого свода законов. Это имеет свои отрицательные стороны: социальная, правовая и иная терминология источника не отражает точно понятий, бытовавших в казахском обществе XVII в. и т.п. Дошедший до нас текст "Жети Жаргы", несмотря на его фрагментарность, довольно разнообразен. Он содержит нормы административного, уголовного и гражданского права, а также положения о налогах, религии и др., охватывая, таким образом, разные стороны жизни казахского общества.
Верховная власть, согласно "Жети Жаргы", сосредоточена в руках хана. Однако хан не был единственным носителем власти. Ему, верховному сюзерену, приходилось делить власть над ханством с султанами и биями, сосредоточившими в своих руках власть, и над подвластными им жителями улусов и родовыми объединениями. Управление общегосударственными делами осуществлялось посредством совокупной деятельности составлявших господствующую группу феодалов. Так, одним из пунктов "Уложения" уточнялся порядок управления ханством султанами и родоплеменными старейшинами. Хан, султаны и бии ежегодно собирались осенью в одно место, "в средине степи, для рассуждения о делах народных". При этом все они должны были являться на "собрания народные" с оружием. Это требование было настолько неукоснительным, что явившийся на курултай безоружным не имел права голоса, и младшие в нарушение всех обычаев могли не уступать ему места (ст. 31).
В "Жети Жаргы" узаконивалось регулярное налогообложение боеспособной части населения казахских улусов в пользу хана и биев. Одна из статей "Уложения" гласит: "Чтобы всякий, могущий носить оружие, кроме султанов, платил хану и правителям народным в подать 20-ю часть своего имущества, ежегодно".
Все казахские племена, роды и поколения должны были иметь свою собственную тамгу. По записи А.Левшина, тамги эти тогда же и были розданы "с обязанностью накладывать их на весь скот и имущество для различения что кому принадлежит" (ст.34).
Как и в других правовых памятниках эпохи средневековья, основное место в "Жети Жаргы" отводилось уголовно-правовым нормам. Согласно "Уложению", в перечень преступных действий включались: 1) убийство, 2) увечье, 3) изнасилование, 4) побои, 5) воровство, 6) оскорбление, 7) несоблюдение правил сыновней почтительности, 8) прелюбодеяние, 9) кровосмешение.
Таким образом, в "Жети Жаргы" предусматривалась ответственность за преступления против личности, за преступления против имущественных отношений, за преступления против нравственности и семьи. Характерно отметить, что в статьях "Жети Жаргы" нет понятия "политические и должностные преступления", преступления против основных правил государственной жизни и общественной морали и т.п.
За совершение преступлений виновные подвергались различным видам наказаний. В "Жети Жаргы" сохранялся принцип талиона — "за кровь мстить кровью, за увечье таким же увечьем" (ст. 1.). Впрочем, этот принцип ко времени создания "Уложения" потерял свою прежнюю непреложность. "Наказания могут быть смягчаемы по приговорам судей или согласию истцов, и тогда преступник наказывается только установленною за всякое преступление платою" (ст. 3). Возможность откупа, однако, предоставлялась не всегда, и в четырех случаях узаконивалась смертная казнь: 1) если жена умертвит мужа и родственники не простят ее, 2) если женщина умертвит от стыда младенца, незаконно прижитого, 3) если муж становится свидетелем акта прелюбодеяния своей жены, 4) если установлен факт богохульства (ст. 5, 6, 10, 14).
Смертная казнь была двух видов: удаление, побивание камнями (за богохульство). Отметим здесь, что в первой редакции "Жети Жаргы" содержится только одна статья, по которой разрешалась смертная казнь: "Воров за кражу верблюда или лошади, когда сделает сам признание или доказан будет четырьмя свидетелями, для страху другим убивали" Смертная казнь, в частности за прелюбодеяние и богохульство, на практике, видимо, редко приводилась в исполнение, так как для вынесения приговора по таким делам требовались показания четырех свидетелей для обвинения в супружеской неверности и семь свидетелей для обвинения в богохульстве, что могло иметь место, конечно, только в редких случаях.
Самым распространенным видом наказания был кун (имущественное вознаграждение, возмещение). Уплатой куна даже убийца с согласия истцов мог сохранить себе жизнь. Размер куна варьируется в зависимости от социальной принадлежности преступника и потерпевшего (знатный — незнатный, чингизид — простолюдин и т.п.), свидетельствует о классовом характере "Жети Жаргы". Например, за каждого убитого мужчину (человека из простого звания) убийца платил его родственникам 1000 баранов, за женщину — 500, а за убийство султана или ходжи кун взимался как за семь взрослых мужчин (ст. 3, 4). Стоимость раба при­равнивалась к стоимости беркута или охотничьей собаки (ст.21).
За членовредительство, побои и оскорбление словами также платили определенным числом скота: большой палец стоил 100 баранов, мизинец — 20 и т.д.

Источники: Қазақтың ата заңдары: құжаттар, деректер және зерттеулер – Древний мир права казахов: 10 томдық [Текст]/ Бағдарлама жетекшісі С.З. Зиманов. – Алматы: Жеті жарғы, 2003 – (Қазақ академиялық университеті).
2 том: Т.И. Султанов. "Семь Установлений" - памятник права казахов ХVІІ в.– 2003. – 464 бет.